Ровно 100 часов в плацкартном вагоне скорого поезда №8 Новосибирск-Владивосток, и вот уже остались позади Западная и Восточная Сибирь со всем Дальним Востоком, а мы с ребятами подъезжаем к стольному городу Приморского края.НОВОСИБИРСК – ТОЯМАШИНКО
записки путешественника
Прежде мы с вами уже рассуждали немного о курсантах и практикантах. Тогда я писал о том, что происходило на практиках со мною и моими боевыми товарищами в прошлом, много лет назад, «когда мы были молодыми». И вот теперь у меня снова появилась вполне реальная возможность затронуть эту тему ещё раз. Но сейчас я хочу рассказать вам о практикантах сего дня, о том, как проходит морская практика и что происходит с этими ребятами на пароходах в море в наше время.
Летом 2008 года группа курсантов Новосибирского Командного Речного училища имени С.И. Дежнёва в количестве 15 человек впервые в истории этого славного учебного заведения была направлена в город Находку для прохождения морской плавательской практики. На Дальний восток поехали курсанты судоводительского и электромеханического факультетов. Ваш покорный слуга был направлен вместе с ними в качестве преподавателя и руководителя практики. Убыли мы с вокзала Новосибирск-главный 24 июня, а вернулись в родной город 23 августа.
Я счёл, что некоторые случаи и происшествия этого интересного во всех отношениях вояжа оказались вполне достойными упоминания на бумаге – так родились эти заметки.
Практика проходила на учебно-производственном судне Новосибирской Государственной Академии водного транспорта (НГАВТ) «Иван Ползунов», проще говоря – на типичном сухогрузе. Приписан он к порту Находка и ходит, в основном, на Японию; за это время мы успели сходить в 3 рейса и смогли посетить два порта страны Восходящего солнца – Ниигата и Тоямашинко. Прошли за период практики 3 000 морских миль. Наибольшее удаление от города Новосибирска составило 6864,3 км. Цифры, безусловно, не очень большие, воображения своим размахом не поражают, но для ребят, оказавшихся в море впервые в жизни, этого было вполне достаточно. Да и для выполнения программы практики – тоже.
Пётр Алексеевич Романов прорубал для всей России окно на Запад, в Европу. Моя задача, конечно же, была значительно проще – мне предстояло отворить форточку для курсантов нашего училища на Восток.
Итак… Ровно 100 часов в плацкартном вагоне скорого поезда №8 Новосибирск-Владивосток, и вот уже остались позади Западная и Восточная Сибирь со всем Дальним Востоком, а мы с ребятами подъезжаем к стольному городу Приморского края. Дальневосточники в разговоре меж собою ласково называют его Вла'дик. К слову сказать: столица Хабаровского края, например, тоже имеет своё местное название, правда, уже не столь задушевное - Хабара'.
Последние двое суток пути за окном мелькает такой знакомый пейзаж – сопки. Давненько я их не видел. После Хабаровска движемся в узком (узком, по сравнению с просторами Сибири, конечно) коридоре территории Приморья: справа – граница с дружественным Китаем, слева – плещутся солёные воды Татарского пролива и Японского моря.
Но вот поезд прибыл на станцию Угольная, здесь мы должны пересаживаться на Находку. И хотя до Владика – рукой подать, сам город нам удастся посетить только на обратном пути. С перрона станции уже видна гладь Амурского залива. Душа внутри поёт и сладостно трепещет, последний раз я был здесь в 1984 году.
В памяти всплывают до боли знакомые названия пригородных станций Владивостока: Угольная, Дачная, Седанка, Академгородок… Когда-то и я со своими друзьями-курсантами мёл здесь клешами асфальт пассажирских платформ, провожая знакомых девчат или приехав искупаться на тёплых местных пляжах. Вспомнилось, как на пятом курсе, весною приезжали мы сюда с моим добрым приятелем Лёшкой Тигалёвым, новоиспечённым, «только что из-под венца» мужем, за сиренью для его молодой супруги… Да, есть, что вспомнить.
Впрочем, заботы сего дня не оставляют мне много времени для наблюдений, воспоминаний и размышлений. Нужно проследить за тем, чтобы за 2 минуты стоянки поезда успели выйти все мои 15 курсантов, и чтобы они ничего не забыли в вагоне. Затем надлежит найти заказанный администрацией НГАВТ микроавтобус, который доставит нас на место.
Машем рукою приветливым проводницам, выходим с перрона на небольшую привокзальную площадь, находим автобус, загружаемся, начинаем движение…
Два с небольшим часа езды вдоль изрезанного большими и малыми бухтами побережья залива Петра Великого, близится конец пути. Наш микроавтобус въезжает на высокую крутую сопку, и вот перед нами наконец-то открылась гладь залива Америка, на берегах которого вольготно раскинулся город и порт Находка. Сердце замерло, настоящего солёного моря я не видел более двух десятков лет. Самого города целиком, всех его домов и районов, меж сопок не видно; это – вам не Сибирь. Это – Приморье, Дальний Восток. Ровного места здесь не сыскать. А вот порт, тот весь – как на ладони. Акватория бухты, суда на рейде, суда у причалов, работяги буксиры. Горы самых разнообразных товаров и грузов у портовых терминалов, и краны, краны, краны на причальных стенках. Сияющее солнце над бухтой и пелена тумана там, вдали, за сопками, над морем. Знакомая, родная глазу картина. «По моей небритой щеке скатилась скупая мужская слеза».
Ребята даже привстали со своих мест, желая получше разглядеть то, чего они никогда прежде не видели воочию, а разве что – только на картинках или по телевизору. Точно так же, с трепетом, впервые в своей жизни когда-то и я смотрел на Амурский залив и бухту Золотой Рог. Давненько это было, около сорока' лет минуло с тех пор. Знакомые мысли и переживания! Тот же самый восторг и восхищение видел я сегодня и в глазах ребят.
На полминуты шофёр приостановил автобус на вершине сопки для того, чтобы мы смогли насладиться этой картиной, затем крутанул баранку, и мы помчались дальше вниз, к порту.
Полузабытое ощущение езды и ходьбы по дальневосточным улицам, когда дорога и тротуары то карабкаются вверх, то спускаются вниз, повторяя изгибы сопок, на которых стоит город. Ровные участки местности практически отсутствуют.
Но вот и ворота проходной морского торгового порта. Нас встречал помощник капитана по учебно-воспитательной работе с практикантами Геннадий Ратмирович Соколовский. Выполнены необходимые формальности для того, чтобы мы смогли пройти на территорию порта – пом по УВР оставил на проходной судовую роль (список находящихся на судне) с нашими фамилиями. Каждый из курсантов с гордостью, сквозившей во взоре, доставал для проверки совершенно новый в его жизни документ – паспорт моряка. Именно этот документ даёт вам право пройти на территорию порта и покинуть его, а также право ходить в заграничное плавание, в «загранку». Сухопутным жителям нашей великой Родины такой документ вообще не знаком. Море есть море.
Прибыли на судно, разместились: ребята – в кубриках по 4 человека, меня, естественно, поместили в каюту. Она располагалась на одной палубе с учебной рубкой и жилыми помещениями коллег. Каюта небольшая, но я был ей чрезвычайно рад, так как вновь смог ощутить себя в родной, но уже полузабытой обстановке нехитрого жилья моряка: стол, койка, переборки, палуба, по'дволок, рундук…
Пароход стоит под погрузкой. Портовый кран укладывает нам в трюма' «кругляк» - сосновые брёвна; затем сверху, на лю'чины трюмов ещё должны загрузить пакеты пилоэкспорта, проще говоря – доски. Выход в рейс – через трое суток.
Надо признаться, Находка удивила новым (для меня – новым) состоянием порта. Прежде так не было.
Я отлично помнил по'рты 60-70-80-х годов: Игарка, Владивосток, Корсаков, Находка, Петропавловск-Камчатский, Провидения… В те времена работы в порту не прекращались 24 часа в сутки 7 дней в неделю. Все причалы были заняты пришедшими судами; а на рейде, ожидая погрузки или разгрузки, покачивались на вытравленных якорь-цепях ещё по нескольку пароходов. По'рты всегда жили и работали своей особенной жизнью, и жизнь эта не останавливалась ни днём, ни ночью, ни зимою, ни летом. Как только садилось солнце, на причалах врубали прожектора и лампы освещения - портовые краны не стояли ни минуты. Уголь, лес, металл, строительные материалы, рыба и ещё тысяча наименований различнейших грузов проходило через эти «морские ворота» нашей великой страны.
Но сегодня подобные факты существовали уже только в моей памяти. Сегодня всё обстояло несколько иначе. Причальные стенки в Находке были заполнены, хорошо, если наполовину. Огромное, красивое, добротно построенное здание морского пассажирского вокзала стояло закрытым, пустым и безлюдным – нет рейсов. В 18 часов все портовые работы обычно были уже прекращены, за очень редким исключением, и дежурные прожектора освещали только стоящие в покое и недвижности корпуса судов самых различных портов приписки. Лючины трюмов были отдраены, но ночью никто в них ничего не загружал и ничего не выгружал из них. Обилия грузов не было, срочных грузов не было. Портовые грузчики спокойно ужинали дома, а не в дежурной столовой морского торгового порта Находка. С одной стороны, конечно, приятнее взять тарелку флотского борща из рук любимой супруги… Но…
Но как же порт? А как же флот, товарищи дорогие? Как же дело? Ведь нас учили: сначала – дело, всё остальное – потом.
Горечь и сожаление сжимали сердце.
Успокаивало только то, что ещё 10-15 лет назад всё здесь стояло практически вообще недвижно, а сегодня движется хоть что-то. Успокаивало то, что Правительство приняло наконец-то программу развития флота. Сегодня суда уже начали выходить в море, а по'рты потихоньку, помаленьку, но всё-таки оживают. Похоже, коллапс заканчивается.
Первые сутки – знакомство с судном. Вместе с товарищем Соколовским провёл для своих ребят обязательное занятие по технике безопасности. Разобрали, в какие спасательные шлюпки расписаны наши курсанты, где они (шлюпки, естественно) находятся и как до них добраться. Затем пришлось составлять ещё и программу будущих занятий; подобная практика для нашего училища – первая, и программой до меня, вполне естественно, никто не занимался. Расписал курсантов на вахты, подвахты и судовые работы. Неоценимую помощь в этой работе оказал мне Владимир Егорович Дмитров - преподаватель из Новосибирского Водного. Он руководил практикой группы студентов.
Но время идёт, в положенные сроки погрузка была закончена. Боцман с верхней командой раскрепили цепями и клиньями пакеты, уложенные сверху на трюма'. На борт поднялись «власти» - погранцы и таможенники, началась проверка и оформление судна перед отходом в загранрейс. Пойдём на Японию, в порт Тоямашинко.
Два с половиной часа работы чиновников, наконец-то выполнены все формальности, и судно готово к выходу в море; «власти» сошли на берег. На «Ползунова» прибыл лоцман. Утробно рыкнув, на низких тонах заворчали машины – запустили главные дизеля. К борту подошёл буксир, подал и завёл свои концы. Согласно портовых правил, в Находке обязательна лоцманская проводка и только под буксиром. Верхняя команда убрала на борт сходню, отдала швартовы, буксир напрягся, из-под его кормы пошла отработка от винтов - между нашим корпусом и причальной стенкой показалась полоса чистой воды. Всё, снялись.
С началом швартовных операций вызвал курсантов наверх, в учебную рубку и стал объяснять им суть происходящего, смысл всех этих эволюций. Ребята наблюдают с интересом, много спрашивают. Буксир без особых усилий ведёт нас на внешний рейд. Водоизмещение «Ползунова» небольшое, ему – буксиру - приходится таскать суда габаритами и побольше.
Справа и слева по борту, вдоль береговой черты тянутся бесконечные причалы, на мощных спинах которых стоят портовые краны, здания цехов и складов. Выше порта, меж сопок видны улицы, дома и проходящие автобусы, мелькают легковые автомобили. Знакомая до боли картина, лицезреть которую я не имел возможности столь долго. Таков он, город-порт: деревья, улицы, дома, машины, причалы, краны, пароходы и солёная вода. Точка на карте, где, крепко, по-братски обнявшись, стоят рядом берег и море. Здесь встречаются шофёр и матрос, провизор аптеки и судовой механик, а люди, выйдя из такси, садятся на рейдовый катер, который точно так же, как и автобус, является городским транспортом общественного пользования. В порту кран перегружает товары из вагона прямо в трюма судна, а рельсы железной дороги, на которых стоит состав, тянутся вдоль самой кромки причала. Помните, как у Юрия Антонова: «Две любви: земля и море. А граница между ними – порт»?… Впрочем, похоже, я немного отвлёкся.
Вышли на внешний рейд, отдали буксир. Меж входных мысов уже видно море. К нашему борту подошёл катер с надписью «Pilot» на борту, лоцман сошёл. «Ползунов» развернувшись вправо, вышел на выходные створы и лёг на курс 180,0. Рейс начался.
На первом же переходе из Находки судно попало в небольшой шторм, чего так жаждали мои курсанты. Такое желание ребят вполне понятно, все мы через это проходили. Крепким молодым парням очень хочется испытать на своей собственной шкуре, что такое морская качка, и как на неё среагируют их организмы. Разговоров перед выходом более всего было именно об этом – о возможности попасть в шторм. Ну, да они и не были бы настоящими мужиками, если бы дело обстояло как-нибудь иначе.
Прихватило в тот раз не очень крепко, волнение было что-то от 2-х до 3-х баллов. Но водоизмещение судна небольшое – 2 400 т в грузу', так что качка в открытом море была вполне ощутимой. А если учесть тот факт, что все мои ребята солёный морской воздух вдохнули обеими ноздрями впервые в жизни, то их состояние на этой волне представить себе, в общем-то, не так уж и трудно.
Завтракать в первый день рейса пришли все. И даже шутили по поводу волнения моря и возможных неприятных последствий от этого. На обед уже двое курсантов не явились, а пришедшие имели очень бледный вид. Разговоров за столом стало как-то поменьше, а шутки вообще прекратились. Ребята выглядели хмурыми и сосредоточенными.
Чем дальше в лес, тем больше дров. К вечеру укачались и успели потравить уже половина моих курсантов. Но, должен я отметить, никто из них ни с вахты, ни с занятий не ушёл, ни от судовых работ не отлынивал. Как учили: прихватило - выбежал, вывернул желудок - утёрся, умылся - вернулся и продолжил исполнять порученное тебе дело. Все, проявив надлежащую твёрдость духа, с честью выдержали этот первый экзамен, который устроило им море. Все смогли пересилить свою плачущую навзрыд и жалующуюся на жестокость морской судьбы плоть.
Как только я ступил ногою на палубу парохода, пусть даже ещё ошвартованного у причала, где-то там, глубоко, в недрах моей души и памяти, в тайниках моего естества вдруг зашевелилась и, подняв голову, постепенно стала оживать полузабытая морская жизнь. Потихоньку, но с полным на то правом, по-хозяйски, она всё более и более день ото дня, начинала подминать под себя мою сговорчивую натуру. Да я этому и не особенно-то сопротивлялся. Вразрез с известной пословицей, я был бесконечно рад возможности попытаться войти в одну и ту же реку второй раз. Поморячить под занавес, пока ещё не надели на тебя деревянный бушлат – чего ещё может пожелать себе старый моряк!
В этой чистейшей воды флотской обстановке, среди профессионалов мореходов как-то сама собою, понемногу, но настойчиво и неотвратимо вспоминалась прошлая моя жизнь и служба на кораблях ВМФ и, безусловно, соответствующая случаю лексика. Хотя позволить себе стопроцентный морской жаргон, который употреблял когда-то, я, конечно же, не мог. Дело в том, что курсанты были для меня не коллегами, а подопечными, учениками, и только четверым из них на момент практики исполнилось 18 лет. Так что при общении с ребятами мне постоянно приходилось контролировать свой речевой аппарат. Но, надо признаться, иногда всё же кое-что вырывалось.
Каждый вечер, в 22 часа я собирал своих практикантов в учебном классе для того, чтобы провести поверку, то есть проверить, все ли на судне, и довести до них план занятий и расписание вахт на завтра. И вот в один из таких вечеров я вошёл в класс, ребята встали, приветствуя меня.
- Вольно, сесть!
Курсанты сели. И тут у меня автоматически вылетело:
- Так, бойцы, сейчас вы получите цэу и ебэцэу.
В воздухе повисло недоумённое молчание, потом раздались сдерживаемый смех и вопрос Максима Никифорова, старшины электромехаников:
- Что мы сейчас получим?
Ну, что же, надо отвечать.
- Сначала вы получите ЦУ – ценные указания.
- А потом?
- Потом вы получите ЕБЦУ – ещё более ценные указания.
Дружный хохот, и вновь голос Никифорова:
- Ну, Андрей Станиславович, за вами записывать надо. Где вы этому научились?
- Эх, Максим. Поморя'чишь с моё, и ты наберёшься. Итак, на вахту завтра заступают…
Прибыли в порт Японии Тоямашинко. Это – пригород небольшого города Тояма. Езды до него из порта около 15 минут. «Шинко» в переводе с японского – район, если я не ошибаюсь. Подобных районов у города несколько.
Первое, достаточно сильное впечатление – невыносимая жара. Температура воздуха +33, ветра нет, в воздухе висит какое-то марево, влажность 97%. Геннадий Ратмирович говорит, что в августе будет ещё жарче. Интересная перспектива!
В Японии, помимо официальных праздников, существует 2 выходных в неделю – суббота и воскресенье. Так что, в свой первый рейс, придя в Тоямашинко вечером в пятницу, «Ползунов» двое суток простоял у причальной стенки без дела. Правда за это время мы успели сходить на пляж, побродить по улочкам примыкающего к порту посёлка и посетить его магазины. Но более подробно об этом – чуть позже.
Порт, где было ошвартовано наше судно, и прилегающие к нему жилые кварталы по российской терминологии можно было бы назвать «рабочим пригородом». Дома, похожие один на другой - чисто японской конфигурации. Они имеют один или два этажа и небольшие дворики, которые хозяева домов украшают и обихаживают каждый на свой манер. Но всегда у всех домов стоят хотя бы несколько деревцев – замысловато выгнутых и обрезанных.
Очень много в самых различных местах в городе и в порту больших и маленьких парков, и просто мест отдыха. Хотя бы скамеечка с парой деревьев стоит. Практически всё, что имеется в этих садиках – памятники, здания, камни, сооружения, кусты, деревья – подписано. Все они имеют свою табличку с пояснениями. Но ничего, к сожалению, прочесть не представляется возможным – все надписи выполнены японскими иероглифами. Нигде ни одного слова на каком-нибудь ином языке.
Хотя, должен сказать, есть всё-таки такое место, где надписи оформлены на 2-х языках – японском и английском. Это – на четырёхмачтовом барке «Кайво-мару». Этот красавец стоит в искусственной лагуне, справа по входу в порт и служит плавучим музеем. Как «Катти Сарк» в Гринвиче до тех пор, пока не сгорела. Вот на барке всё было понятно. Но о паруснике – чуть позже, так как посетили мы его в последний день последнего рейса. Это посещение я оставил для себя напоследок, «на сладкое», так сказать.
Английского языка не знает практически никто из японцев. Объясняться - в порту, на улицах, в магазинах - приходится лишь на языке жестов, опираясь на здравый смысл и сообразительность «собеседника». За всё время я встретил только одного мужчину, пожилого японца, который говорил по-английски. Он стоял рядом со мною у кассы в магазине и помог мне в диалоге с кассиршей. Чуть-чуть, весьма слабо, язык туманного Альбиона и международного общения знает только молодёжь.
Сразу бросалось в глаза практически полное отсутствие общественного транспорта. Добраться из порта в город можно только на автомобиле или велосипеде – ни автобусов, ни трамваев, ни троллейбусов. И только в Тояме ходил трамвай. Для того, чтобы курсанты смогли побывать в городе, товарищ Соколовский договорился с нашим соотечественником, Павлом, и тот за небольшую плату дважды свозил нас туда на своём микроавтобусе. Оказывается, в Японии имеется довольно обширная русская диаспора – люди живут и работают там, в основном, по торговой части. Они знают друг друга, поддерживают меж собою тесные взаимоотношения и всегда готовы оказать землякам необходимую услугу или помощь.
На что все мы обратили внимание и в городе, и в порту – почти полное отсутствие людей на улицах в дневное время. Я попросил Геннадия Ратмировича разъяснить мне эту ситьюэйшн.
Он сказал:
- Все либо на работе, либо сидят дома у кондиционеров.
Да, у нас поплотнее закрывают двери и окна для того, чтобы удержать тепло. В Японии же – во всяком случае, летом - это делают для удержания прохлады. Двери (и в домах, и в магазинах, и в присутственных местах) в большинстве своём – стеклянные.
Конечно, летом в Стране Восходящего Солнца очень жарко. Но практически в каждом помещении и в каждой автомашине стоит кондиционер. Так что войти с улицы в магазин всегда приятно – там прохладно. Но вот когда ты выходишь из помещения наружу, ты испытываешь совершенно иные эмоции. Такое ощущение, что попадаешь в парную, и жар буквально обволакивает тебя.
Почти все японцы и японки носят на шее небольшие белые полотенца. Сначала я не понял, зачем. Дошло до меня довольно быстро: они вытирают ими пот с лица.
Улочки в городе очень узкие, проходы между домами, тротуары – тоже узкие. В иных местах проезжая часть улицы примыкает непосредственно к домам, пешеходные дорожки отсутствуют как таковые. Но люди ходят и здесь, машины никого не давят. Чувствуется, что они приучены к порядку и умеют экономить жизненное пространство.
Довольно часто между домами и зданиями в пригороде расположены рисовые чеки. Этакая яркая зелень в просветах меж домов сверкает. Занят и используется для какой-либо практической цели буквально каждый квадратный метр земли.
В городе мы посетили Императорский дворец. Не то, чтобы император в Тояме жил, просто в каждом городе Японии была построена соответствующая ситуации резиденция на тот случай, если император всё-таки посетит данный город. Японцы очень уважительно относятся к своей истории и стараются сберечь всё, что к ней относится. Сам дворец, его внутренний двор с прилегающим парком находятся в очень хорошем состоянии, всегда обихожены. К тому же дворец обнесён каменной стеною, перед которой устроены 2 довольно больших пруда с проточной водой.
В воде плавали крупные разноцветные рыбы. Расцветку они имели самую разную: белые с тёмными пятнами, чёрные с белыми пятнами, оранжевые, красные, золотые. Сверху всё это выглядело очень красиво.
Первое, что сказали мои ребята по этому поводу, было следующее:
- Надо же, и никто эту рыбу не ловит!
Курсанты почему-то решили, что это – карпы. Я согласился с ними, так как в морском судовождении понимаю значительно больше, чем в ихтиологии.
В парке, за дворцом течёт довольно широкий ручей, через который перекинут красивый изогнутый мостик. По берегам посажены декоративные кусты и деревья, стоят пара красивых беседок. У воды совершенно свободно бродил живой серый журавль. Курсанты, продолжая осмысливать увиденное в чужой стране, среагировали на птицу вполне предсказуемо:
- Надо же, и никто на него не охотится!
К слову, свободно летающих в городе и в порту журавлей, белую цаплю, диких гусей и уток мы видели потом регулярно. Они не боялись людей, вели себя вполне вольготно, съедали брошенный им хлеб, к ним можно было подойти довольно близко. Птиц, действительно, никто не трогал. В порту, например, журавли вместе с чайками частенько прогуливались по причалам. Правда, они всё-таки старались держаться подальше от судов, насколько это было возможно. Несколько раз в конце рабочего дня, перед самым заходом солнца 2-3 журавля даже садились на наш кормовой швартов.
Одно из самых первых и самых сильных впечатлений от Японии – порядок и чистота. Везде всё прибрано: на улицах, в порту, во дворах домов. Нигде не увидишь брошенных бумажки, окурка или иного мусора. Дорогу на перекрёстках все переходят только на зелёный свет вне зависимости от того, движутся по проезжей части автомобили или их нет.
Все японцы и японки знают свою задачу и добросовестно выполняют её.
Например, рабочий в порту, принимавший наши швартовные концы, приехал на причал на велосипеде. Принял концы, завёл их на береговые палы и на том же велосипеде уехал. Он сделал своё дело. Грузчики организованно приехали на микроавтобусе, начали разгрузку. Все – в униформе. По звонку пообедали, по звонку закончили работу, сели в автобус и уехали. Портовых кранов нет, для погрузочно-разгрузочных операций приезжают 1-2 автокрана, после работ уезжают. Причал чистый, пустой. После работ его подметают. Причальную стенку угольного терминала, например, после разгрузки очередного судна тщательно прибирают и даже промывают с помощью поливальных машин. Я такое видел впервые.
Сначала это было несколько необычно, мы даже восхищались невольно такой стройной организацией. Но через пару суток это начало как-то понемногу надоедать. Мне, во всяком случае. Не порядок, конечно, и отсутствие мусора надоели, а их «автоматизация» и полная регламентация жизненного процесса.
Пример из жизни. Для того, чтобы выйти из порта, нам выдали пропуска и электронные карты. При выходе в город и при возвращении на судно пропуска с 9.00 до 17.00 надлежало предъявлять для проверки охраннику у ворот. В 17.00 охранник уходит, и ворота закрывают. Так что с этого времени и до 22.00 на территорию порта можно пройти, открыв электронный замок выданной карточкой. С 22.00 до 9.00 в порт вообще не попасть – охранника нет, и замок не работает. Жди утра. Таков порядок. И хотя служителей нет, это совсем не означает, что в порту никто ничего не контролирует - кругом полно видеокамер. А с видеокамерой не договоришься. Так что, если ты возвращаешься на судно, скажем, в 2 часа ночи, то у тебя с возвращением автоматически возникают очень большие проблемы. Японцы считают, что ночью все спать должны, а не туда-сюда бегать. А если тебе надо?
Так вот, один матрос из нашего экипажа, ушёл в город, а карточку забыл на судне. Вернулся он в 21.30 примерно. Карточки в кармане не оказалось, пройти в порт без неё, вполне естественно, не представлялось возможным. Сначала, в запале, он, как и дома, попытался перелезть через ограждение, благо оно в Японии невысокое – сетка рабица чуть выше роста человека. Но на самом верху ограды парень вспомнил, что это – не Россия, и что его наблюдают видеокамеры, кино про него снимают для японского начальства. Чтобы не портить отношения с иностранным государством и не уронить честь и достоинство российского моряка, он слез обратно на землю. Но на судно как-то попадать всё-таки надо было.
Выход из этой ситуации парень нашёл довольно быстро. Он достал свой мобильный телефон и вызвал с судна товарища. Товарищ пришёл, открыл своей карточкой ворота, впустил опоздавшего. Казалось бы, инцидент был исчерпан. Да не тут-то было. Япония – это вам не Россия.
Утром на судно прибыли представители портовых властей. Они очень интересовались, кто это вчера вечером пытался перелезть через портовое ограждение, зачем он это делал и каким образом он всё-таки прошёл в порт. Капитан опросил тех, кто вчера ходил в город, быстро всё выяснил, и стал объяснять суть дела японцам. Объяснение затянулось почти на полтора часа. Японцы элементарно не понимали, как моряк, забывший свою электронную карточку на судне, смог после 17 часов пройти на территорию порта. Доводы о том, что пришёл товарищ и с помощью своей карты пропустил его, они напрочь не воспринимали. До них не доходило, как можно пройти через ворота не по своей карте. Если у тебя нет карты, ты не должен пройти в порт после 17 часов. Всё!
Да. У них в Японии чисто. Очень чисто. И каждый знает и делает своё дело. Но я не хотел бы жить у них.
Почему не хотел бы? Потому что они напоминают мне запрограммированные автоматы, уж извините за такое сравнение. У каждого из них есть своя программа, и они её выполняют. Качественно выполняют. А что мне делать, если я в чём-то не уложусь в их программу?
В воскресенье сходили мы с ребятами на городской пляж. Идти по припортовым улочкам пришлось довольно долго, около часа. Японцев отсутствие развитой сети общественного транспорта заботит весьма мало, так как почти все они ездят на велосипедах, небольших мотороллерах или в автомашинах. В каждой семье имеется свой легковой автомобиль или иное средство передвижения. Но у нас, в отличие от местных жителей, авто не было. И хотя прогулка оказалась довольно-таки долгой, она была, в свою очередь, весьма интересной и познавательной. Всегда занятно посмотреть на другой город, других людей и их быт, на другую страну, одним словом. А посмотреть было на что, уверяю вас.
Например, посреди одной из улиц тянулся выложенный плитами неглубокий канал с проточной водой. Шириною он был метра в полтора, то есть не всякий перепрыгнет. Через определённое расстояние располагались красивые мостики с берега на берег, рядом с ними росли ветвистые, красиво подстриженные деревца и стояли скамеечки для отдыха. Точно так же, как в водоёмах у Императорского дворца, в воде канала плавали крупные живые рыбы, похоже, той же самой породы. Во всяком случае, внешний вид их был абсолютно идентичен. Немногочисленные пожилые японцы и японки с внуками и внучками, подходили к каналу, следили за рыбами, кидали им крошки, отдыхали под деревьями на скамеечках.
Сам пляж представляет собою несколько лагун, отделённых от моря искусственными мо'лами. Они закрывают пляж и купающихся людей от наката (волн прибоя, стало быть). Сверху молов проложены дорожки для променада. Уверяю вас, неспешная прогулка по такой дорожке, когда ты смотришь в бескрайнюю морскую даль, слышишь рокот набегающей волны и полной грудью вдыхаешь увлажнённый брызгами солёный воздух этой великой водной стихии, дарит ни с чем не сравнимое ощущение покоя и счастья. Доктора уверяют, что наши глаза отдыхают и расслабляются в то время, когда мы смотрим в небесную или морскую даль. Полностью с этим утверждением согласен.
В одной из лагун стоят парусные яхты и лодки, в другой – моторные катера, в третьей расположен непосредственно пляж. Его отделяют от линии жилых домов городской окраины небольшие земельные наделы (у нас их назвали бы приусадебными участками) и проезжая часть улицы. Вдоль всего берега проложены ровные дорожки из плит или асфальта, тянутся большие газоны с жёсткой, подстриженной травой. Очень чисто. У дороги посажен шиповник, плоды которого крупнее наших раза в три. Точно такой же я видел когда-то на побережье бухт на Камчатке. Чуть далее - цветы, декоративный кустарник.
В конце пляжа - стационарные туалеты и душ с пресной водой. Всё сделано очень аккуратно, всё работает.
Первый раз на пляж мы пришли 6-го июля, температура воды была примерно 22, но народу очень мало, это у них считается холодно. На песке сидели и лежали не более 10-12 человек, в воде же катались на парусных досках и плескались только 3-4 молодых ребят и девчат в гидрокостюмах. Официально купальный сезон открывают 21 июля, в этот день у японцев – праздник Моря. Веселятся и радуются все.
Но мы – не японцы, не искупаться мы просто не могли. Хотя вода была 22, но ведь с плюсом! К тому же, возможность рассказать у себя дома о том, что ты умудрился поплавать не в Чёрном, не в Азовском, не в Каспийском, а в Японском море на пляже японского города Тояма, приводила в восторг каждого моего курсанта. Что уж тут говорить! Да и я через 20 с лишком лет вновь с радостью смог ощутить на губах уже почти забытый солёный вкус воды Тихого океана. Наслаждение фактически получил такое, что и словами не выразить.
О братьях наших меньших.
На судне с самого нежного возраста прижился рыжий, пушистый кот по имени Кеша. Увидев его, я несколько удивился – коты на судах и кораблях практически не живут. Собаки – пожалуйста, сколько угодно, но представители породы кошачьих – нет и нет. Не приживаются они на пароходах, уходят. Говорят, что кошки очень чувствительны к электромагнитным полям. А полей этих самых на любом пароходе вполне достаточно. Я уж не говорю про корабли ВМФ. Вы только попробуйте себе представить, сколько силовых кабелей у них вдоль и поперёк корпуса проложено. А каждый проводник, через который пропущен электрический ток, согласно законам электротехники, имеет вокруг себя электромагнитное поле. Мне лично известно только о трёх котах, долгое время ходивших на судах в море. Первого упомянул в своём рассказе «К вопросу о психической несовместимости» Виктор Викторович Конецкий («Из рассказов Петра Ивановича Ниточкина»). О втором я слышал от нашего бывшего штурмана с «Альбатроса» Юры Лукьяненко. Третий такой уникум – Кеша.
Моё удивление по этому поводу поддержал и Геннадий Ратмирович Соколовский, сын знаменитого Ратмира Всеволодовича Соколовского, организатора и создателя системы заочного обучения речников и моряков Сибири и Дальнего Востока. Пом по УВР тоже видел такого «морехода» впервые, хотя, будучи потомственным флотским специалистом, отработал на торговых судах изрядную часть своей сознательной жизни.
Иннокентий был принесён на судно ещё котёнком, и практически сразу же его лишили мужского достоинства. Вполне возможно, кто-то назовёт это жестокостью, но сюрпризы повзрослевшего и охваченного весенней страстью кота на пароходе никому не нужны. Так что при стоянках в портах Кеша сходил с «Ползунова» на берег вовсе не для знакомства с местными мохнатыми прелестницами, а чисто в познавательных целях. Наверное, природу изучал или ландшафт, а, может быть, исторические и культурные достопримечательности страны пребывания осматривал. Кстати сказать, он весьма удивлял меня своей способностью чувствовать, когда нужно вернуться на судно. Котяра ни разу не опоздал ни к одному отходу.
И вот однажды, при стоянке в порту Тоямашинко наблюдал я следующую картину. После обеда, как всегда, выгреб Иннокентий на причальную стенку для очередного променада. Огляделся, облизался и направился неторопливо вглубь японской территории. Конечно, паспорта моряка с отметками визовой службы и пропуска на выход из порта коту иметь вовсе даже не обязательно, хотя бы даже это был кот с российского сухогруза. Вначале прогулки всё складывалось весьма неплохо: солнце стояло в зените, дождя не намечалось, плиты причала были тёплыми.
Но с вершины столба портового освещения за котом внимательно наблюдали две японские империалистические вороны. Они переглянулись, что-то тихо каркнули друг другу и продолжили свои наблюдения за рыжим иностранцем уже более внимательно. Когда Кеша удалился от родного борта метров на 50, одна из них плавно и красиво слетела со своего насеста, и, заложив крутой вираж, спикировала прямо на него. Ворона нанесла своим крепким клювом весьма ощутимый удар коту по голове да ещё от души нахлопала ему крыльями. От неожиданности котяра оторопел: только что всё было так прекрасно, и вдруг ни с того, ни с сего врезали по черепу и вдобавок по морде нахлестали. Не понимая, откуда ему прилетело, Кеша уселся на причале и стал башкой трясти, пытаясь хоть что-нибудь сообразить. А зря он так беспечно уселся.
Первая ворона вновь набрала высоту, выполнила правый разворот и уже начала второй заход на цель. Тут же, покинув свой насест, в хвост за ней пристроилась и вторая. И вот оба этих узкоглазых пернатых штурмовика – ведомый вслед за ведущим - начали повторную атаку. Уж я не знаю, чем им не понравился обыкновенный рыжий российский кот с правильными круглыми глазами - может быть, они Халхин Гол вспомнили или Курильскую десантную операцию - но только врезали они Иннокентию «по первое число».
Кот, получив вторую порцию, больше ждать сюрпризов не стал - он заорал в голос и ринулся под защиту «Ползунова», казавшегося теперь таким родным. С этих пор все свои прогулки по зарубежной территории Кеша проводил только после тщательного предварительного осмотра горизонта.
Закончили разгрузку-погрузку, домой повезли японские автомобили. Погода на обратном пути баловала – почти полный штиль (безветрие). Море – как зеркало, цвета яркой голубой лазури, на небе – ни облачка. Красота, честно говоря, бесподобная; на берегу такого сроду не увидишь. Мы всё это засняли и на фото-, и на видеоплёнку. Будет, что показать дома.
На переходах морем, после окончания занятий и рабочего дня выхожу в учебную рубку или на крыло мостика и просто стою и смотрю. Кто знает, когда ещё раз выпадет возможность выйти в море, и будет ли она вообще, такая возможность? Смотрю в даль, на воду – то спокойную, то с волною… Довольно часто попадаются встречны
|